В конце мая  1670 г. правительству стало известно о на­чале восстания на Дону и походе Степана Разина к Волге. Немедленно были направлены    царские    грамоты  в  города Белгородского полка, сообщавшие об «измене» Степана Ра­зина и запрещавшие всякую торговлю с Доном. В Воронеже и Козлове такие грамоты были получены 3 июня, в Коротояке — 5 июня. Воеводы получили приказ не пропускать в ни­зовья  Дона  ни  одного  человека,  на  всех  дорогах  и  у  рек установить заставы. Тех, кто повезет на Дон хлеб или иные припасы, предписывалось «казнить смертью безо всякие пощады». Не предвидя еще размаха восстания, царское пра­вительство решило прекратить подвоз казакам продоволь­ствия, смирить мятежный Дон экономической блокадой, го­лодом. Не отправлено было, конечно, и ежегодное жало­ванье донским казакам; «донской отпуск» 1670 г. не Состо­ялся.

Разинский атаман Федор Колчев, сыгравший большею роль в организации восстания в районе Белгородской черты, является интересной и, на наш взгляд, типичной фигурой среди руководителей движения. Он происходил из крестьян, вырос на Белгородской черте, был драгуном в Добровском уезде, затем копейщиком в Белгородском полку. За пять лет до восстания он ушел на Дон, жил в казачьих городках; в 1670 г. сразу же присоединился к Степану Разину, участво­вал во взятии Царицына и Астрахани, в сражении под Чер­ным Яром. Он имел большой боевой опыт, но в роли коман­дира до осени 1670 г. ему, видимо, выступать не приходи­лось.
7 августа 1670 г. Ф. Колчев находился в составе трехты­сячного отряда, направленного Степаном Разиным к Дону. Интересно, что Степан Разин лично провожал этот отряд «от Царицына в степь 6 верст». На Дону, в Паншине-городке, атаман Я. Гаврилов «выбрал» Федора Колчева и казака Фе­дора Агеева (в прошлом жителя Козловского уезда) для важного поручения. В верховых казачьих городках Ф. Кол­чев и Ф. Агеев должны были от имени Степана Разина на­брать «охочих вольных людей», а затем подойти с отрядом к Белгородской черте и завязать сношения с полковников Острогожского черкасского полка Иваном Дзиньковским. Установить контакт с И. Дзиньковским Ф. Колчеву было не трудно, так как за укреплениями Белгородской черты, у впадения в Дон речки Колыбелки находилась «слободка», где жили крестьяне полковника. Ф. Колчеву следовало в этой слободке подождать ответа от И. Дзиньковского и, если ответ будет благоприятным, войти в Острогожск, поднять там вос­стание и распространить его по окрестным городам, где «по­бивать» воевод и приказных людей, «кого в городех чернью оговорят».

До получения известия о восстании в Острогожске воево­да Г. Ромодановский медленно двигался из Севска к Белгородской черте, направляясь в район Острогожска и Коротояка. 12 сентября он находился в Судже, здесь его застала весть об острогожских событиях. С Ромодановским в походе был в это время 4491 человек. Г. Ромодановский ускорил движение; «пошел днем и ночью наспех». 13 сентября он был в Карпове, где узнал о подавлении восстания; 14 сентября Г. Ромодановский уже допрашивал в Белгороде Федора Кол­чева.
К району Острогожска и Коротояка стягивались крупные силы царских войск. По распоряжениям, отданным еще в ав­густе, рейтары, драгуны, солдаты шли на службу в Белгород­ский полк. Г. Ромодановский сообщал о том, что «ратные люди к нам в полк прибывают беспрестанно». 18 сентября он выступил из Белгорода, 22 сентября под его командовани­ем в Белгородском и Севском полках насчитывалось уже бо­лее 11 тысяч человек.

Классовая борьба закономерна и неизбежна в феодаль­ном обществе, причем формы ее определяются в значитель­ной мере конкретными условиями, социальными, экономиче­скими, политическими, географическими особенностями дан­ного района и периода. В народных движениях XVII в. в Рос­сии четко проявлялось основное деление феодального обще­ства — крепостники-феодалы, с одной стороны, крепостные крестьяне — с другой. Крестьянство было главной силой анти­феодальных восстаний и волнений. Но в уездах на Белгородской черте большинство населения составляли не крестьяне, а мелкие служилые люди. Их преобладание особенно чувство­валось в 40—70-х годах XVII в. Мало было здесь и посад­ских людей.

В начале мы уже подчеркивали тесную, диалек­тическую взаимосвязь строительства Белгородской черты со многими событиями и процессами, проте­кавшими в России и за ее пределами в XVII в. Осо­бенно заметно влияние Белгородской черты на воен­ные и внешнеполитические успехи, достигнутые Рос­сией на южном направлении. Существование мощной укрепленной линии на юге Рус­ского государства сыграло немалую роль в ходе русско-поль­ской войны 1654—1667 гг., способствовало закреплению за Россией левобережной Украины. Строительство укреплении Белгородской черты в основном закончилось в 1653 г. К это­му же году относится официальное решение Земского собора о принятии Украины в состав Русского государства. Такое совпадение дат — не простая случайность. В исторических условиях XVII в. воссоединение Украины с Россией должно было неизбежно вызвать русско-польскую войну, и это хо­рошо понимало русское правительство. В плане подготовки России к новой войне с Польшей сооружение Белгородской черты было одним из важнейших мероприятий.

Первый этап войны между Россией и Речью Посполитой (1654—1656 гг.) ознаменовался, как известно, большими успехами русской армии на Украине, в Белоруссии, в Литве. Русское правительство не исключало тогда возможности круп­ного вторжения татар в Россию. Сведения о подготовке татарами большого набега дохо­дили в 1654 г. до Москвы по различным каналам. Одной из причин того, что набег ни в 1654 г., ни в 1655 г. так и не со­стоялся, было существование укреплений Белгородской чер­ты. Крымские татары направлялись всегда в набег с целью грабежа и захвата пленных, их не привлекала перспектива длительных боев с защитниками черты.
В конце 50-х годов XVII в. международная обстановка на западных и южных рубежах России осложнилась. В войне со Швецией России не удалось вернуть земли у Финского залива и получить выход к Балтийскому морю. В 1658 г. после двухлетнего перемирия возобновилась война с Польшей. Тяжелым ударом для России была измена украинского гет­мана И. Выговского. В сентябре 1658 г. вопреки воле украин­ского народа И. Выговский подписал Гадячский договор о передаче Украины панской Польше. Польское правительство ценой уступок украинской шляхте и казацкой старшине стре­милось удержать Украину в составе Речи Посполитой. Одно­временно И. Выговский заключил союз с татарами и призвал на Украину крымского хана. Мухаммед-Гирея. 28 июня 1659г. русские войска потерпели поражение от объединенных сил И. Выговского и крымского хана под Конотопом. Для татар открылся путь в Россию в обход укреплений Белгородской черты, и Мухаммед-Гирей не преминул воспользоваться слу­чаем.

Попытки же татар проникнуть в глубь России непосред­ственно через Белгородскую черту неизменно кончались про­валом, несмотря на отвлечение с черты в связи с русско-польской войной значительной части боевых сил. В лучшем случае татарам удавалось грабить русские села и деревни, расположенные у самой Белгородской черты.
Вот некоторые примеры 1 сентября 1658 г несколько сот татар пытались прорваться в Воронежский уезд по мосту через р. Усмань у с. Усмань-Собакина. Усманские атаманы совместно с драгунами Орлова-городка отбили татар. Затем у с. Гололобова татар отразили крестьяне. Этот же татарский отряд пробовал переправиться через р. Воронеж, южнее го­рода, но был задержан и здесь. Воронежский гарнизон был очень ослаблен, почти все служилые люди ушли в Белгород, поэтому 7 сентября татарам все же удалось разломать на­долбы восточнее г. Воронежа и преодолеть укрепления Бел­городской черты. Татары ворвались в с. Репное и дер. При­дачу в окрестностях Воронежа, но, встретив упорное сопротив­ление населения, быстро ушли назад, в степь, «тем же про­ломным местом». В полон они увели 21 человека. В 1659 г. о постоянных татарских «приходах» к черте сообщают вое­воды Усмани, Орлова. 8 августа 1660 г. произошел ожесто­ченный бой на земляном валу севернее г. Усмани между усманскими служилыми людьми и 300 татарами. Обе сторо­ны понесли потери, нападение татар было отражено.

Власть турецкого султана распространялась во второй половине XVII в. на огромные территории в передней Азии, северной Африке, юго-восточной Европе. Османская империя уже прошла через зенит своего могущества. По уровню об­щественного развития феодальная Турция стояла ниже госу­дарств центральной и восточной Европы. Но во время правления великих визирей отца и сына Кёпрюлю, в 50—70-х годах XVII в., заметно некоторое укрепление турецкого госу­дарственного аппарата и вооруженных сил. Мехмед-паша Кёпрюлю возглавлял турецкое правительство в 1656—1662 гг., Фазыл Ахмед-паша Кёпрюлю — в 1662—1676 гг. Правитель­ство Кёпрюлю сумело задержать упадок турецкого могуще­ства. Оба Кёпрюлю считали, что благополучие государства возможно только при успешной завоевательной войне. Ту­рецкое наступление в это время направляется против Авст­рии, Польши, России.

В 1674—1676 гг. до официального начала русско-турецкой войны, а затем и в годы войны (1676—1681) Белгородская черта являлась надежным заслоном страны. К укреплениям восточной половины Белгородской черты постоянно подхо­дили мелкие и крупные татарские отряды, бои на черте шли почти беспрерывно. Кроме татар, в нападениях на Белгород­скую черту участвовали и калмыки, изменившие России в на­чале 1674 г. Так, в течение июля, августа и сентября 1674 г. появление отрядов татар и калмыков было отмечено у Нежегольского, Новооскольского, Верхососенского, Ольшанского, Острогожского, Коротоякского, Костенского, Воронежского, Орловского, Усманского, Сокольского участков Белгородской черты. В 1675 г. татары, переправившись через р. Усмань на Орловском участке Белгородской черты, преодолели укрепления на западном берегу реки, осаждали Хреновской острожек, проникли в Воронежский уезд. Татарские отря­ды не раз проходили через «проломное место» в земляном ва­лу восточнее Нового Оскола, причем всегда спешили уйти. В 1676 г. на Козловском участке Белгородской черты татары раскопали земляной вал у Вельского городка, прорвались за черту, но козловцы всех татар «из черты за вал выбили», освободили пленных, отбили скот. В другом месте отряд кал­мыков, проскочивший ночью через вал, не мог вернуться с захваченным  скотом  в  степь,  козловцы  у  вала,  «с  русской столоны», окружили и разгромили калмыков.

Строительство укреплений  от  Усерда  к  Валуйкам  нача­лось осенью 1679 г.. Основные работы на новой черте про­ведены были летом 1680 г. Общее руководство исходило, как и при строительстве Белгородской черты, от Разрядного при­каза. Строили  Изюмскую черту служилые люди  Белгородского полка, в работах участвовало более 30 тысяч человек. Вся новая черта проходила    по    территории Белгородского разряда, поэтому воевода  Белгородского полка  П.  В.  Ше­реметев  считался   главным  руководителем   работ.   Он   непо­средственно ведал участком создаваемой черты от Усерда до Валуек. Два помощника П. В. Шереметева — «товарищи вое­воды» А.  С. Опухтин и генерал  Г. И.  Косагов руководили строительством южной и западной частей Изюмской черты: первый — участком от Валуек до Царева-Борисова, второй — участком от Царева-Борисова до р. Коломака. К осени 1680г. черта была в основном готова. В следующем 1681 г. на чер­те были построены лишь некоторые новые города-крепости, в частности, Изюм, ставший впоследствии центром черты (он располагался примерно в середине новой черты, на ост­рие угла, обращенном к югу), и Коломак (на западном флан­ге черты).

К 80-м годам XVII в. борьба России с Крымским ханст­вом далеко не была закончена. Впереди еще были неудач­ные Крымские походы, предпринятые правительством ца­ревны Софьи в 1687 и 1689 гг., Азовские походы Петра I. Но основа будущего окончательного успеха России в борь­бе с Крымским ханством была заложена в 40—70-х годах XVII в. В 30-х годах XVII в., когда начала создаваться Бел­городская черта, русское население отражало грабительские набеги татар недалеко от Оки. За 40—50 лет район рус­ско-татарских столкновений отодвинулся к югу на сотни километров. Одним из важнейших факторов, обеспечивших России успешное победоносное отражение турецко-татар­ской агрессии с юга, было сооружение Белгородской черты.
Наличие Белгородской черты содействовало объединению русского и украинского народов в едином государстве, по­могло успеху России в трудной войне с Польшей за Украину.

Возведение 800-километровой Белгородской черты было большим событием в истории России XVII в. Труд многих тысяч русских людей, построивших замечательное для своего времени инженерное сооружение — Белгородскую черту, не пропал даром. Белгородская черта заслонила южные и центральные области России от грабительских набегов крымских татар, дала возможность освоить обширные территории плодородных земель, способствовала укреплению военного и экономического могущества России.
В литературе Белгородская черта обычно называлась оборонительной линией. Нам кажется, что строительство Белгородской черты  было не столько оборонительным  мероприя­тием, сколько своеобразной формой наступления  России  на татар, на Крымское ханство. В исторических условиях XVII и эта форма борьбы русского народа против татарской агрес­сии оказалась весьма эффективной.
Характерно, что далеко не всегда инициатива в созда­нии укрепленных районов — участков возникавшей Белгородской черты исходила от правительства или представителей местной власти — воевод. Козловский и усманский земляные валы были насыпаны по предложению мелких служилых лю­дей— знатоков местности, непосредственно заинтересованных в отражении татарских набегов. Умный и трудолюбивый на род находил лучшие способы борьбы с грабителями - татарами и умело применял их на практике.

Белгородская черта — это укрепленная линия на юге Русского государства, на путях вторжений крымских и ногайских татар. Созданная в середине XVII в., она включала в себя города-крепости, разнообразные ин­женерные сооружения из земли и дерева, а также естественные, природные препятствия для татарской конницы: леса, реки, болота.
Белгородская черта проходила от р. Ворсклы — притока Днепра, где до 1654 г. находилась граница Русского государ­ства с Польшей, до р. Челновой — притока Цны, по террито­рии пяти современных областей: Сумской, Белгородской, Во­ронежской, Липецкой и Тамбовской.
Если нанести Белгородскую черту на мелкомасштабную карту, она предстанет состоящей как бы из двух прямых ли­ний, образующих угол при пересечении у впадения в Дон р. Тихой  Сосны. Каждая из этих линий равняется примерно 300 км, и в сумме они составят 600 км. Такова длина Белгородской черты без учета ее изгибов или, скорее, длина за­слона, поставленного на путях татарских набегов, если смот­реть на этот заслон из исторического центра страны: Но более правильно определить длину Белгородской черты с учётом поворотов, которые она делала в соответствии с особен­ностями Местности. Учтя изгибы Белгородской черты, мы по­лучим другое число — около 800 км.

Южная окраина России XVII в. интересовала многих до­революционных и советских историков, но Белгородская чер­та долгое время не была предметом специального изучения. Из крупных работ, связанных с нашей темой и изданных до Великой Октябрьской социалистической революции, следует назвать в первую очередь две: книгу Д. И. Багалея «Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Москов­ского государства», опубликованную в 1887 г., и книгу И. Н. Миклашевского «К истории хозяйственного быта Москов­ского государства. Заселение и сельское хозяйство южной окраины XVII века», вышедшую в свет семью, годами поз­же. Обе они имеют ярко выраженный исследовательский характер, написаны на основании изучения архивных доку­ментов.
Д. И. Багалей (1857—1932), рассматривая вопросы коло­низации южной окраины, уделил непосредственно Белгород­ской черте не очень много внимания. К тому же разбивка книги на главы по времени правления царей помешала Д. И. Багалею сосредоточить весь материал о Белгородской черте в одном месте. Опираясь на документы, Д. И. Багалей пра­вильно понял содержание термина «Белгородская черта» и объяснил его, перечислил города на Белгородской черте, кратко описал ее земляные и деревянные укрепления. В на­званном выше исследовании, а также в двух документальных публикациях «Материалов для истории колонизации и бы­та» Д. И. Багалей ввел в научный оборот много документов, относящихся к истории Белгородской черты. Фактический материал о Белгородской черте, приведенный впервые Д. И.
Багалеем., в дальнейшем не раз излагался и цитировался, причем некоторые ошибки и неточности Д. И. Багалея, ка­сающиеся географических контуров черты, расположения го­родов на черте, переходили из работы в работу.
Теоретические установки Д. И. Багалея уже подвергались критике со стороны советских историков. Д. И. Багалей был сторонником теории правительственной колонизации юж­ных окраин. Считая, что все шло по плану, составленному правительством, Д. И. Багалей не хотел замечать, как не­редко вопреки решениям правительства города и уезды на Белгородской черте заселялись беглыми крестьянами, как иногда само население, хорошо знавшее южную окраину и методы борьбы с татарами, корректировало правительствен­ные планы.

Руководствуясь марксистско-ленинской методологией, со­ветские историки подняли разработку истории нашей стра­ны в XVII в. на качественно новую ступень. Большие резуль­таты были достигнуты в изучении социально-экономических проблем этого периода, особенно развития производительных сил, народных движений и классовой борьбы, а также вопро­сов внешней политики Русского государства.
Результатом многолетних исследований отношений между Русским государством и Крымским ханством явился труд видного советского историка А. А. Новосельского (1891 — 1967) «Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века», вышедший в свет в 1948 г. В нем автор детально разбирает русско-крымские отношения в связи с международной обстановкой и внутренними социаль­но-экономическими процессами, протекавшими как в Русском государстве, так и в Крымском ханстве. В работе дано по­дробное описание татарских нападений на южные русские окраины и отпора, который давало татарам население. На истории сооружения укрепленных линий А. А. Новосельский решил специально не останавливаться, он оговаривает это в предисловии. «Не входя в исследование таких мер, как построение оборонительных черт, организация сторожевой и станичной службы,— пишет А. А. Новосельский,— мы имели в виду установление общей связи оборонительной политики московского правительства с ходом татарских нападений и международной обстановкой, а также — конкретное описа­ние татарских нападений и борьбы с ними». Исходя из та­кой установки и не останавливаясь на технической и орга­низационной стороне дела, А. А. Новосельский, кратко опи­сывает строительство Белгородской черты, попутно исправ­ляя отдельные фактические ошибки и неточности, допущен­ные Д. И. Багалеем. Кроме названной только что моногра­фии, А. А. Новосельский опубликовал еще ряд работ, способ­ствующих правильному пониманию социально-экономической обстановки в районе Белгородской черты, особенностей со­циального состава населения южных городов и уездов.

Основными источниками для нашей работы явились ру­кописные документы XVII в., хранящиеся в Центральном го­сударственном архиве древних актов (ЦГАДА). В первую очередь нами использованы документы Разрядного приказа, в ведении которого находилось руководство строительством укреплений Белгородской черты, а затем управление ею. В фонде Разрядного приказа можно найти многие тысячи документов, относящихся прямо или косвенно к Белгород­ской черте. Большинство из них отложилось в делах Белго­родского стола, но немало и в других столах Разряда — в Приказном, Московском, Севском, Поместном, Денежном, Безгласном, а также в Делах разных городов, Разрядных вяз­ках. Мы использовали документы и других фондов ЦГАДА — Поместного приказа, Межевого архива, Донских дел, Гурецких дел, Крымских дел, Приказных дел старых лет, Поль­ских дел.
Рукописные документы XVII в., как известно, сохранились в виде столбцов и книг: в столбцы документы подклеивались, и книги — переписывались. Документы в столбцах более до­стоверны, они содержат в себе, как правило, подлинники пра­вительственных распоряжений, донесений воевод, важную для нашей темы переписку руководителей строительства городов и укреплений на черте с Разрядом. Много ценного, напри­мер, мы почерпнули из столбца № 651 Белгородского стола Разряда, содержащего документы о подробном описании Белгородской черты в 1669 г. Рукописные книги Разрядных столов представляют собой обычно своего рода сборники до­кументов, сводки, составленные в Москве. К этому виду источников следует относиться более критически, так как их составители — московские подьячие не всегда располагали достаточными данными, иногда выдавали намеченное к ис­полнению за уже сделанное, допускали арифметические и географические ошибки.
Анализ ряда документов мы делаем непосредственно в ходе исследования при изучении конкретных вопросов. Здесь, в общем источниковедческом обзоре мы хотим для примера проанализировать лишь один из важных источников — так называемые «Белгородские годовые сметные книги».

Территория, которая является предметом нашего изу­чения, ограничена в основном размерами Белгород­ского разряда — военно-административной единицы XVII в. С севера на юг она тянется примерно на 500 км, с запада на восток — на 400. Это современ­ные центрально-черноземные области РСФСР и севе­ро-восток Украины. Наибольшее внимание мы, естественно, уделяем району Белгородской черты, проходившей по совре­менным Сумской, Белгородской, Воронежской, Липецкой и Тамбовской областям.
На изучаемой территории расположены две географиче­ские зоны: лесостепная и степная. Следует отметить, что в Восточной Европе зоны лесостепи и степи тянутся не в стро­го широтном направлении, а с юго-запада на северо-восток. Условная граница лесостепной и степной зон проходит по со­временной линии Харьков — Острогожск — Тамбов.
Не случайно и Белгородская черта прошла имение в та­ком направлении: с юго-запада на северо-восток, примерно по южному краю лесостепной зоны. Лес был необходим стро­ителям укрепленных линий на юге России в XVII в. и как строительный материал, и как некоторый заслон от татар; Белгородская черта шла от одного лесного массива к другому.  В  степной  зоне построить  такую  «черту»  в  условиях XVII в. было практически невозможно.
Не противоречит отмеченной закономерности и успешное строительство Изюмской черты. К югу от Харькова у р. Северского Донца до сих пор сохранился среди степи своеоб­разный остров лесостепного ландшафта, отмеченный геогра­фами. Здесь и прошла в 80-х годах XVII в. Изюмская черта. Любопытно, что почти одновременно со строительством Изюм­ской черты возник план создания еще одной укрепленной ли­нии за Белгородской чертой — по р. Битюгу. Но этот план пришлось отвергнуть, так как место оказалось «некрепким». Прибитюжье находилось частично в степной зоне, и в вер­ховьях Битюга не было никаких естественных препятствий для татарской конницы.

Обозначив примерные географические пределы полевой окраины Русского государства, мы упомянули о начале ее заселения в XVI в. до возникновения городов. Сейчас на этом вопросе полезно немного остановиться, поскольку он имеет, теоретическое значение и непосредственно связан с темой нашего исследования.
Почти вся рассматриваемая территория уже была заселе­на русскими во времена Киевской Руси. В результате татаро-монгольского нашествия и господства Золотой Орды край оказался опустошенным. Опустошение не было абсолютным для всех частей края, но во всяком случае в ряде районов-населений не осталось. В 1389 г. московский митрополит Пи­мен и его спутники, проехавшие по Дону, не встретили на своем пути ни одного русского селения. Возможности для новой колонизации края русскими появились после ликвида­ции татаро-монгольского ига на Руси и распада Золотой Орды, но и в XVI в. их реализация весьма затруднялась про­должавшимся господством татар в причерноморских степях.
В течение XVI в. заметно движение русского населения из центра на южные окраины. Главные причины его, как справедливо отмечал М. Н. Тихомиров, определялись сдви­гами в экономической и социальной жизни русского наро­да. После прекращения внутренних феодальных войн росло население. Одновременно шел процесс закрепощения кресть­ян, и южные окраины были тем местом России, где крестья­не и холопы спасались от феодального гнета. Наиболее сме­лые из них выходили «в поле», далеко за пределы северских, украинных, рязанских городов и уездов, становились там вольными людьми — «казаками».

В конце XVI в. к вольной народной колонизации полевой окраины России присоединяется правительственная. Русские воеводы «ставят на поле» города-крепости: Воронеж (1585), Ливны (1585), Елец (1592), Белгород (1596), Курск (1596), Оскол (1596), Царев-Борисов (1599), Валуйки (1599). Строительство их совпало со временем некоторого хозяйст­венного подъема в России в конце XVI в.
Экономический подъем оказался непродолжительным. Он был прерван неурожаем и голодом 1601 —1603 гг., который, однако, серьезно не поразил южные уезды (в Курске даже были хорошие урожаи). Вскоре в России развернулась крестьянская война, охватившая и район «полевых городов»; началась иностранная интервенция.
Польско-шведская интервенция затронула почти все рай­оны России. Особенно пострадали центральные и западные области, большое разорение принесла интервенция и югу страны, где также действовали польско-литовские отряды. В 1617 г. был сожжен г. Оскол. На последнем этапе поль­ской интервенции, в 1618 г., через Ливны, Елец, Лебедянь, разорив их, прошел в сторону Москвы гетман Сагайдачный. Следы «литовского разоренья» еще долго отмечались в опи­саниях южных русских городов и Уездов. Уже после офици­ального перемирия пострадал Белгород, который затем жи­тели восстановили на другом берегу Северского Донца. Поль­ско-шведской интервенции сопутствовали непрерывные на­падения татар на южную окраину России. Но города «на поле» держались. Прекратил свое существование только са­мый отдаленный русский город — Царев-Борисов, зато к «польским городам» прибавился новый — Лебедянь.
Документы XVII в. постоянно упоминают «служилых лю­дей». Термин «служилые люди» для XVII в. имел не классо­вый, а сословный характер. «Деление общества на классы,— отмечал В. И. Ленин,— обще и рабскому, и феодальному, и буржуазному обществам, но в первых двух существовали классы-сословия, а в последнем классы бессословные». В капиталистическом обществе «классы отличаются один от другого не юридическими привилегиями, а фактическими условиями», в феодальном обществе классы-сословия имеют особые юридические признаки.

Следующая большая категория служилых людей — казаки. До возникновения городов «на поле», как уже говорилось, существовали группы вольных людей, называвших себя по реке, где они жили и «гуляли» — донскими, донецкими, оскольскими казаками. Каждая группа обычно имела своего выборного атамана. Беглый крепостной крестьянин из цент­ральной России, побывав год-два в казаках, считал себя уже вольным человеком и мог поступить на службу в южные го­рода. Воеводы новых городов, испытывая большой недостаток в людях, приглашали казаков на службу, наделяли их землей, жалованьем. Все это поощрялось правительством.
Став служилыми людьми южных городов, такие казаку на первых порах сохраняли свою организацию, своих атама­нов, свое название «казаков» — вольных людей. Прием каза­ков на службу большими группами был очень удобен. Список 1626 г. позволяет выяснить размеры и происхождение отдель­ных групп казаков южных городов. Так, в Воронеже выде­лена группа «казаков донских, которые живут на белых ме­стах, 54 человека».
Те атаманы и казаки, которые поселялись в городе «на белых местах» (свободных от податей), назывались беломе­стными. «Слободские» атаманы и казаки обычно жили в се­лах, например, в Голубике Оскольского уезда, в Усмани-Собакине, Боровом Воронежского уезда.