Отвесны 1637 г. одновременно со строительством яблонов­ских укреплений на Изюмской дороге развернулись работы по перекрытию Кальмиусской дороги у р. Тихой Сосны. Здесь планировались, как мы знаем, укрепления от Валуйского ле­са к устью р. Усерда и далее на восток — вдоль р. Тихой Сосны. Центром участка намечался новый город у устья р. Усерда.
На строительство усердских укреплений были направле­ны казаки и стрельцы из многих южных городов. 9 апреля 1637 г. началась вывозка бревен к месту строительства но­вого города — на нижнее Усердское городище; к 1 мая каза­ки и стрельцы вывезли 10520 дубовых бревен длиной по 3, 3:/2 и 4 сажени и толщиной от 5 до 8 вершков.
Руководители строительства — воеводы И. Бутурлин и С. Нарбеков получили в Москве копию отчета Ф. Сухотина и Е. Юрьева. Укрепления на Кальмиусской дороге им нуж­но было строить в соответствии с планом, утвержденным Бо­ярской думой. В донесениях И. Бутурлина, направленных в Разряд, заметно стремление воеводы всячески очернить Ф. Сухотина, дискредитировать его план. Уже в апреле 1637 г. И. Бутурлин написал в Москву, что через Тихую Сосну имеется не 5 татарских перелазов, как считал Ф. Су­хотин,— Каменный, Черемховый, Чесночный, Вязовый и Осиновый, а очень много; перелазы существуют везде, а «Фе­дор Сухотин писал ложно». И. Бутурлин или не хотел, или не сумел разобраться в отчете Ф. Сухотина, который упо­минал не 5, а 8 основных татарских перелазов через Тихую Сосну, причем перечислял не просто места, где можно пере­правиться через реку, а только броды. В августе 1637 г. И. Бутурлин полностью отверг возможность строительства вала ло плану Ф. Сухотина и Е. Юрьева от Валуйского ле­са к Усерду, мотивируя это отсутствием воды. Резкие про­тиворечия между сообщениями Ф. Сухотина в 1636 г. и И. Бу­турлина в 1637 г., видимо, сбили с толку дьяков Разрядного приказа. Русское правительство только в 70-х годах XVII в. вернулось к плану строительства земляного вала Усерд — Валуйский лес.

Как же обстояло дело с укреплениями на третьей степной дороге — Муравской?
Выпады, сделанные в 1637 г. И. Бутурлиным против пла­на Ф. Сухотина на Кальмиусской дороге, имели далеко иду­щие последствия. В Разрядном приказе, видимо, вообще по­теряли доверие к отчету экспедиции Ф. Сухотина и Е. Юрье­ва. Белгородский воевода А. Тургенев получил задание еще раз проверить на местности расчеты Ф. Сухотина и выска­зать мнение о целесообразности сооружения вала между р. Ворсклой и Белгородом. А. Тургенев подтвердил выводы экспедиции 1636 г. и рекомендовал в первую очередь постро­ить город у Карпова сторожевья. Но время было упущено, наступила зима. В 1638 г. для сооружения укреплений попе­рек Муравской дороги не нашлось достаточно сил и средств. Русское правительство опасалось крупного вторжения татар и решило укрепить старую засечную черту у Оки. Много людей требовали и продолжавшиеся работы у Яблонова, Усерда.

Мы уже упоминали об относительном затишье в татарских нападениях на Россию в конце 30-х и начале 40-х годов - XVII в., которое, несомненно, было связано с владением дон­скими казаками Азовом. Русское правительство, не желает начинать большую войну с Турцией, не приняло от казаков Азова, и после длительного «азовского сиденья» казаки в 1642 г. оставили город. Строители Белгородской черты, жи­тели южных русских уездов сразу же по усилившимся татар­ским вторжениям почувствовали изменение обстановки в ни­зовьях Дона.
В 1642 г. нападения татар совершаются еще небольшими силами, враг почти не пытается проникнуть глубоко в Рос­сию. Но, выяснив расположение новых русских укреплений и не беспокоясь за свой тыл, в следующем году татары на­носят серьезные удары по наиболее уязвимым местам.
С 1643 г. возобновляются крупные татарские вторжения в Россию, достигающие наибольшего размаха в 1644—1645 гг. Засуха и голод в Крыму, продолжавшиеся в течение несколь­ких лет, помогают татарским мурзам собирать под свои зна­мена тысячи рядовых татар и направлять их на грабеж рус­ских сел и деревень.

В 1642—1645 гг., до начала второго этапа в сооружении Белгородской черты, на будущей черте были построены еще три города: Костенек, Ольшанск и Усмань.
К 1642 г. относится строительство городка Костенска в Воронежском уезде. Возникновение его связано со следующи­ми обстоятельствами. В начале 1640 г. 150 черкас — украин­ских и белорусских переселенцев поселены были в с. Костенках на юге Воронежского уезда, на правом берегу Дона. Черкасы стали выполнять обычную «городовую службу», но прожили в Костенках всего полтора года. Переселенцы, рас­считывавшие, видимо, на льготы и вольную жизнь, столкну­лись с характерным для феодальной России произволом го­родских воевод. В 1640 г. они пытались жаловаться царю на воронежского воеводу М. Вельяминова, а 28 августа 1641 г. неожиданно пошли из Костенок «в Литву».
Двигались они со всем имуществом, гнали с собой скот. Беглецы намеревались обогнуть с юга Усерд и Валуйки, про­шли за три дня около 120 км, но все же были настигнуты в степи между реками Тихой Сосной и Черной Калптвой от­рядом воронежских служилых людей. Два дня беглецы дер­жали оборону, но когда подошли н усердские служилые лю­ди, черкасам пришлось сдаться. Пленных оказалось 119 чело­век, не считая женщин и детей; они были возвращены и посажены в тюрьму в Переяславле-Рязанском, их имущество конфисковано.

Более важное значение в сооружении черты имело строи­тельство г. Усмани. Инициаторами строительства выступили сами жители окрестных сел — мелкие служилые люди. Севе­ро-восточная часть Воронежского уезда в 1643—1644 гг. очень сильно пострадала от татарских набегов. Некоторые села и деревни (Студенки, Боровое, Демшина, Куликова) были разорены совершенно; довольно крупные села Ступино, Излегощи, Песковатое потеряли часть населения. В 1643 г. воронежцы установили надолбы к северу от Усманского бора, между р. Усманью и небольшим лесом у дер. Демшиной, но эти надолбы не стали для татар серьезным препятствием. Тогда в конце 1644 г. служилые люди из северо-восточных воронежских сел обратились в Разрядный приказ с предло­жением о строительстве города и земляного вала между р. Усманью и р. Воронежем. В Москву приехала группа детей боярских из трех сел: Ступина, Излегощи и Песковатого. 15 января 1645 г. в Разрядном приказе расспрашивали де­тей боярских Б. Сукочева, Ф. Лопатина, Я. Теребунского, Д. Невзорова о наиболее удобных местах для строительства укреплений, и вскоре было принято решение о строительстве города и земляного вала. Новые укрепления должны были «отнять ход» татарам через верховья р. Усмани в Воронеж­ский, Лебедянский и Елецкий уезды.

Татарские вторжения 1643—1645 гг. неизбежно ставили перед русским правительством вопрос об активизации поли­тики на юге. С 1646 г. начинает осуществляться целый ком­плекс мероприятий на южной окраине России, включавший ответный военный удар по Крымскому ханству, передвиже­ние полков дворянской конницы, ускорение строительства Белгородской черты. Эти действия проводятся правительст­вом боярина Б. И. Морозова, пришедшим к власти в 1645 г. после вступления на престол 16-летнего царя Алексея Ми­хайловича. В области внутренней политики новое правитель­ство начинает свою деятельность с обещания полностью закрепостить крестьян, отменить «урочные годы». Отражая ин­тересы господствующего класса, оно, как и его предшествен­ники, стремится возложить основную тяжесть борьбы с та­тарами на плечи населения южной окраины, главным обра­зом — на приборных служилых людей.
В 1643—1645 гг. во вторжениях в Россию участвовало 50—60 тысяч крымских татар, чуть ли не «весь Крым», как говорили документы того времени. Такие массовые выступ­ления возможны были только тогда, когда татары не опаса­лись ответного удара непосредственно по Крымскому полу­острову, где почти не оставалось воинов. Случалось, что та­тар в Крыму задерживали морские экспедиции донских ка­заков в Черное море. Тем более должна была удержать та­тар от набега угроза сухопутного или морского похода рус­ских воинов в Крым, при этом сам удар можно было совер­шить и небольшими силами.

15 июня 1646 г. был принят указ о строительстве земляно­го вала, рва и других укреплений «меж Белгорода и Карпова сторожевья». Руководство работами возлагалось на главного воеводу Н. И. Одоевского. «Земляное дело» предлагалось ему «расписать на всех служилых людей», находившихся в полках дворянской конницы.
Среди непосредственных строителей вала были крепост­ные крестьяне и холопы, выполнявшие работу за своих гос­под-помещиков, работали также бывшие крестьяне двор­цовой Комарицкой волости, переведенные перед этим в дра­гуны. В строительстве укреплений участвовали и служилые люди «полевых» городов. Так, 336 белгородцев — детей бояр­ских полковой службы сделали 267 саженей вала, одну баш­ню и приказную избу в Болховце, курские служилые лю­ди—1306 человек строили г. Карпов и карповские укреп­ления.
Строительство земляного    вала    считалось «государевой службой» ратных людей, находившихся в полках дворянской конницы. Уже осенью 1646 г. основные работы были заверше­ны — насыпан земляной вал длиной в 14 верст 579 саженей (версты имелись в виду тысячесаженные), на валу устроены «земляные городки», при впадении колодезя Болховца в реч­ку Везеницу сооружен «земляной город» Болховой (Болховец). За валом был вырыт ров. На востоке земляной вал подходил к Северскому Донцу у устья речки Везеницы, на западе — к р. Ворскле, напротив Карпова сторожевья. Вал тянулся примерно на 30 км. Он был пока еще не «ослонен», то есть не укреплен дубовыми бревнами.

Еще в 30-х годах возникли три варианта перекрытия зем­ляным валом западных ответвлений Кальмиусской дороги. В 1636 г. Ф. Сухотин и Е. Юрьев предложили строить вал от места впадения в Тихую Сосну р. Усерда к Валуйскому ле­су. В 1637 г. во время строительства г. Усерда рассматрива­лись возможности строительства вала от верховьев р. Тихой Сосны к р. Осколу, причем вал мог идти либо южнее — к Жестовым горам, либо севернее — к устью Белого Колодезя. Новая разведка местности проводилась И. Чемодановым и князем И. Волконским (оскольским воеводой). Они составили чертеж и высказались за третий из перечисленных выше ва­риантов, который и был принят Боярской думой. Руководите­лем работ назначался князь В. П. Львов. Ему было поручено «для береженья от приходу крымских и ногайских людей на поле, на Кальмиюской сакме, на реке на Осколе усть реки Белого Колодезя устроить новый Царев-Алексеев город и от реки Оскола до Верхососенского леса сделать вал земля­ной».
Следует отметить, что указ о строительстве нового города и земляного вала адресован в 1647 г. не воеводе «боль­шого полка», как это было в  1646 г. Весной 1647 г. полки дворянской    конницы    располагались   в   Ливнах   (большой лолк), Курске и Ельце. Воеводой большого полка был князь Г. С. Куракин. Служилые люди по отечеству из центральных уездов России, находившиеся в полках, принимали на этот раз значительно меньше участия в строительстве укреплений. В 1646 г. им устанавливалась норма земляных работ (непосредственно работали, конечно, в основном их крестьяне и холопы); в 1647 г. они должны были только послать на строи­тельство укреплений «даточных людей» — крестьян  и холо­пов, причем очень немного.

Наказ воеводе В. П. Львову предусматривал также устройство на валу двух жилых городков: у восточного конца вала, где он должен был примкнуть к Верхососенскому лесу, и у истока Белого Колодезя — примерно на середине вала. Однако дело тормозилось отсутствием в этих местах воды. Разрядный приказ специально прислал из Москвы «коло­дезника» Михаила Никитина, мастер должен был определить, места, где копать колодцы, и сказать, будет ли в них всегда вода. М. Никитин, действительно, оказался мастером своего-дела. Осмотрев место предполагаемого строительства город­ка у Верхососенского леса, он сказал, что «хотя и колодези копать, воды будет мало». В. П. Львов все же распорядил­ся строить городок, и затем в течение всего существования г. Верхососенска его жители страдали от отсутствия воды и даже просили в связи с этим перенести город на другое место. Верхососенск был заложен 15 августа 1647 г.. Вто­рой городок у вала построить так и не удалось.

В промежутке между реками Осколом и Доном, где про­ходили ответвления Кальмиусской дороги, в 1647 г. кроме Царева-Алексеева и Верхососенска был построен еще один город — Коротояк. По сравнению с Царевом-Алексеевом и особенно Верхососенском г. Коротояк имел много преиму­ществ, определяемых его географическим положением. Он располагался на правом берегу Дона, выше устья Тихой Сосны, в стороне от татарских дорог. Вокруг города имелись плодородные земли, луга. Из Коротояка практически не бы­ло бегства «сведенцев».

Одновременно со строительством укреплений на Муравской и Кальмиусской дорогах в конце 40-х годов XVII в. развернулись работы по перекрытию западных ответвлений Ногайской дороги. Начало им положено было основанием г. Усмани в 1645 г., но только в 1646—1647 гг. достигли они большого размаха. В конце 40-х и начале 50-х годов XVII в. здесь тоже определились контуры укрепленной линии. Воз­никновение на берегах рек Усмани и Воронежа городков Орлова, Сокольска, Доброго вызвало в крае и значительные социальные перемены, заключавшиеся в превращении кре­стьян этого района в приборных служилых людей.
Толчком к строительству г. Усмани в 1645 г., как мы уже говорили, послужила инициатива мелких служилых людей, имевших земли на северо-востоке Воронежского уезда. В хо­де строительства г. Усмани были обследованы берега одно­именной речки выше и ниже города. Знаток местности воронежец сын боярский Иван Пареново и рязанец Прокофий Любавский весной 1645 г. проехали по р. Усмани от с. Песковатого до с. Бобякова. Они наметили возможные места для строительства острожков. Вскоре в Разрядном приказе бы­ло принято решение о строительстве на берегу р. Усмани, по мимо города, также и небольшого жилого городка.

Второй этап строительства Белгородской черты, начав­шийся с 1646 г., характерен, как уже отмечалось, не просто возведением на татарских дорогах новых укреплений, но и соединением их между собой. С началом сооружения усман­ского земляного вала на очередь дня неизбежно должно бы­ло стать соединение усманских и козловских укреплений. И усманские, и козловские укрепления подходили к р. Во­ронежу; направление усманского вала предопределило соеди­нение в дальнейшем усманских и козловских укреплений русского государства именно по р. Воронежу. Строительству укрепленной линии вдоль р. Воронежа севернее усманского вала благоприятство­вали и географические особенности местности; естественным препятствием для татарской конницы являлась и сама река и росшие по ее берегам леса.

Первая половина XVII в. завершилась важным событием в истории сооружения Белгородской черты — перенесением на новое место г. Белгорода; Неудобство расположения Бел­городской крепости выявилось осенью 1646 г., когда к Северскому Донцу подошел с запада земляной вал. Белгород был отделен от вала рекой. До сооружения Белгородской черты расположение города на левом, низком берегу «меж то­пей и болот» оправдывало себя, русские города полевой окраины строились тогда под защитой рек, лесов, болот. Во время татарских вторжений 1644—1645 гг. по Муравской дороге Белгородскую крепость отделяла и защищала от та­тар река. Но после сооружения вала «прятать» город не име­ло смысла. Наоборот, интересы обороны страны требовали выдвинуть город к валу, что резко усилило бы русские укреп­ления на Муравской дороге.
Проект переноса Белгорода к земляному валу, к устью р. Везеницы был предложен в общих чертах князем Н. И. Одоевским. Вернувшись в Москву после сооружения земля­ного вала на Муравской дороге, он говорил в начале 1647 г., что Белгород «стоит не у места». В Москве в Разрядном приказе приготовили уже указ о переносе Белгорода в 1(547 г. к усгью р. Везеницы. Но против переноса крепости выступили белгородцы «всем городом». В коллективной челобитной жи­тели города и уезда писали, что около земляного вала у устья р. Везеницы «пески большие», поэтому нельзя укрепить ров, непрочными окажутся и деревянные башни. Рав­ное все же заключалось не в минусах нового местоположе­ния крепости. Мелкие служилые люди отказывались строить новый город из-за того, что, не переставая, почти два года работали на строительстве укреплений. Если решение о пе­реносе Белгорода не будет отменено, все жители разбредутся «врозь», так говорилось в челобитной. Правительство, воз­можно, решилось бы вступить в конфликт с жителями Белго­родского уезда, но в Москве усомнились в правильности вы­бора места для новой крепости. 25 июля 1647 г. в Белгород направлена была царская грамота, в которой говорилось, что «города на новое место переносить не велено до нашего указу».

В 1651 г. в Разрядном приказе была составлена по отче­там воевод справка о количестве служилых людей в южных русских городах, которую мы воспроизводим в виде таблицы для городов Белгородской черты.
В 1651 г. строительство Белгородской черты подходило к концу. На черте, как видно из таблицы, стояли уже 22 горо­да (не считая вотчинного г. Романова), в них служил 17741 человек. На один километр укреплений приходилось в среднем по 22 воина. Фактически защитников черты было больше. Надо учесть, что против татар выходили иногда и взрослые родственники служилых людей, вооруженные пи­щалями или рогатинами. Военную помощь служилым людям на черте, особенно в случае прорыва татар, могли оказать и полки дворянской конницы, которые в 1651 г. вновь выдви­нулись в западную половину черты.
Для строительства Белгородской черты международная обстановка на юге России в 1649—1653 гг. была в основном благоприятной. Татарские вторжения, прекратившиеся в свя­зи с походом русских войск в Приазовье в 1646 г. и созда­нием военной угрозы Крыму, не возобновлялись. С 1648 г. Крымское ханство было на несколько лет втянуто в борьбу между восставшим украинским казачеством и панской Поль­шей. Гетман Богдан Хмельницкий, выдающийся политический деятель и дипломат, проводя линию на воссоединение Украи­ны с Россией, стремился, причем небезуспешно, отвести удар своего временного союзника — крымского хана от Русского государства и направить татар на Польшу. В беседе с рус­ским послом Г. Унковским 19 апреля 1649 г. Б. Хмельницкий говорил: «В прошлом году после польской войны крымской царь мыслил итить войною и на Московское государство и меня и Войско Запороское звал, и я крымского царя унял и говорил ему: будет ты на Московское государство пойдешь или людей своих на украинские городы пошлешь, и мы с вами совету держати не будем и за Московское государство будем Крым воевать».

В конце 40-х и начале 50-х годов в западной половине Белгородской черты проходили большие работы по укреплению дубовыми бревнами земляных валов. Яблонивскии, Белгородско-Карповский и Новооскольский земляные валы были укреплены сплошным дубовым острогом снаружи и более редкими столбами «с русской стороны». Для подъема за­щитников на вал устраивались «ступени». Ежегодно на ва­лах работали тысячи служилых людей. Каждому, кроме это­го, устанавливалась норма вывозки трехсаженных бревен «к валовому делу» (по 15—20 бревен на человека). В 1652г. облицовка деревянными бревнами земляных валов закончилась. В 1651 —1652 гг. работами по укреплению валов руководил воевода Большого полка боярин Б. А. Репнин, располагавшийся в г. Яблонове.
В 1652 г. на Белгородской черте возник еще один город — Острогожск. Его постройка и заселение связаны с переходом в Россию большой группы украинских переселенцев. О пере­селении в Россию украинцев («черкас») и участии их в строительстве Белгородской черты мы уже упоминали. Пере­селение украинцев в Россию объяснялось обострением со­циальных и национальных противоречий в подвластной Поль­ше Украине и вместе с тем свидетельствовало об укреплении связей между братскими народами, о стремлении широких слоев украинского народа к воссоединению с Россией.

После начала освободительной войны украинского народа против владычества Польши участники восстания рассмат­ривали переселение в пределы Русского государства как спа­сение от мести польских панов в случае военного поражения. Весной 1649 г. воеводы Путивля, Вольного и Хотмыжска со­общили в Москву о возможном большом переселении черкас в Россию и запросили инструкций. Аналогичные сообщения были получены в Москве и по другим каналам.
Русское правительство решило принять всех украинцев, которые придут «на вечную службу» России. В Разрядном приказе составили план расселения черкас у Белгородской черты. По этому плану намечалось поселить 500 черкас с семьями в новом городе на Маяцком городище — при устье р. Тихой Сосны. Для строительства крепости предполагалось привлечь служилых людей из Усерда, Ольшанска, Коротояка и крестьян Борщева монастыря. По 100 черкас можно бы­ло расселять в существующих уже городах на Белгородской черте. Если же черкасы придут «большим сбором», то ре­шать вопрос в каждом конкретном случае надо было особо. Самовольного поселения черкас в пределах России воеводы не должны были допускать.
Намеченный в Разряде план осуществить сразу не при­шлось. В связи с военными успехами Б. Хмельницкого боль­шого переселения украинцев в Россию в 1649—1650 гг. не было, но поражение под Берестечком (1651 г.) вновь постави­ло этот вопрос на повестку дня. В 1651 г. в Разрядном при­казе опять выбирали места «по черте от литовские стороны и до Челновой реки» для расселения черкас.
21 марта 1652 г. к Путивлю подошло около двух тысяч украинских переселенцев с семьями и имуществом во главе с полковником Иваном Дзиньковским (Дзиковским). Пере­селенцы заявили, что пришли они «на вечную службу»; при­шли потому, что на них наступают поляки. В Разрядном приказе думали сначала поселить такую большую группу чер­кас за Белгородской чертой, на р. Битюге, но как раз в это время началось строительство жилого городка при впадении в Тихую Сосну речки Острогощи, и украинцы остались на черте.
Возведение нового города проходило под руководством воеводы Ф. Ю. Арсеньева. Город строился на старом Остро­гожском городище, на левом берегу р. Тихой Сосны. Рассе­ление здесь черкас в основном соответствовало плану 1649г., небольшое изменение этого плана лишь укрепляло черту.

Середина XVII в. была временем заката дворянского по­местного ополчения, составлявшего прежде основу русской армии. По своей боеспособности поместная дворянская кон­ница заметно уступала полкам рейтарского и драгунского строя. Вооружение дворян, и особенно детей боярских, оставляло желать лучшего. Огнестрельное оружие медленно приходило на смену старинному саадаку, при этом у поме­щиков почти не было дальнобойного для того времени огне­стрельного оружия — пищалей, мушкетов, а преобладали пи­столеты. Слаба была дисциплина дворянской конницы. Неяв­ка на службу и бегство с нее считались обычными явлениями. Наконец, и по количеству воинов поместная конница не мог­ла уже играть решающую роль и в предстоящей войне с Польшей, и в охране южных рубежей России.
В течение нескольких лет полки дворянской конницы вы­двигались к Белгородской черте, располагались в западной половине ее, участвовали в строительстве укреплений. В 1653 г. накануне войны России с Польшей за Украину дворянская конница была дополнена солдатскими полками. Реорганизацией подвижной армии у Белгородской черты за­вершается второй, основной период в истории сооружения черты.

В 1653 г. строительство укреплений Белгородской черты было в основном закончено; третий этап в сооружении черты, охватывающий 1654—1658 гг., является более временем её организационного оформления в единое целое.
Попытки объединить под одним командованием всех слу­жилых людей на черте предпринимались еще, как мы видели, в конце 40-х годов. В 1651 —1653 гг. воевода Большого полка, располагавшийся в г. Яблонове, командовал всеми войсками на западной половине Белгородской черты, в его руках нахо­дилась и административная власть, ему подчинялись воеводы и население окрестных городов. Но это подчинение не явля­лось постоянным и было связано с пребыванием в Яблонове определенного, конкретного лица — Б. А. Репнина или Г. С. Куракина. Такое же подчинение одному воеводе всех го­родов западной половины Белгородской черты сохранялось и в 1654 г., после сформирования солдатских полков. Старшим воеводой являлся В. Б. Шереметев.
Для северо-восточной части Белгородской черты полуофи­циальным центром стал г. Козлов. Осенью 1652 г. козловский воевода проверял состояние укрепленной линии и составлял ее описание от р. Челновой до усманского вала — то есть в пределах Козловского, Добровского, Сокольского уездов, включая также и вотчинный г. Романов. Процесс объеди­нения всей Белгородской черты под единым командованием, из одного центра был близок к завершению в 1653 г. При формировании солдатских полков на черте г. Яблонов мыс­лился уже центром всей черты. Русско-польская, а затем и русско-шведская войны отвлекли силы, средства и внима­ние русского правительства на запад и на несколько лет за­держали официальный прием Белгородской черты, объеди­нение ее под единым командованием.

В августе 1654 г. воевода В. Б. Шереметев и дьяк Н. Головнин осмотрели укрепления на Муравской дороге, особенно те места, по которым крымские татары прошли во время своего последнего крупного вторжения в Россию в 1645 г. Решено было вместо стоялого острога у р. Нежеголи в Бел­городском уезде построить жилой город.
Строительство г. Нежегольска проходило осенью 1654 г., закончилось оно 22 ноября. На месте деревянного стоялого острога строители возвели «земляной город» с деревянными башнями, сделали тайник. Город строили солдаты полков А. Краферта и Я. Краферта, руководил строительством горо­да Ю. З. Быков. Одновременно был продолжен уже сущест­вовавший у р. Нежеголи земляной вал. Новый город на Бел­городской черте заселили вольные переселенцы и сведенцы из Белгорода, Болховца, Корочи и Карпова. С основанием Нежегольска укреплены были подходы к Белгородскому и Короченскому уездам со стороны Изюмской дороги, затруд­нен переход татар с Муравской на Изюмскую дорогу и об­ратно. Появление нового города укрепило черту в целом.

На Белгородской черте не осталось в 1655 г. крупных подвижных войск. После ухода армии В. Б. Шереметева в 1654 г. формальное руководство вооруженными силами на черте передавалось воеводе г. Яблонова И. И. Ромодановскому, с которым в случае татарского вторжения должны бы­ли «сходиться» воеводы окрестных городов.
Крымские татары в 1655—1656 гг. не делали попыток вторгнуться в Россию через Белгородскую черту. Захватив огромный полон в пределах Украины и Польши в предшест­вовавшие годы, они и после воссоединения Украины с Рос­сией продолжали ориентироваться на вторжения на Украи­ну,— теперь только «в союзе» не с Б. Хмельницким, а с поль­ским королем. Воссоединение с Россией резко изменило отно­шения Украины с Крымским ханством. Получив опору в России, Украина могла разорвать вынужденный союз с крымски­ми татарами, который, по выражению А. А. Новосельского, «был настоящей трагедией для украинского народа». Рус­ский и украинский народы могли теперь сообща выступить против грабителей-татар.