Южная окраина России XVII в.

Южная окраина России XVII в. интересовала многих дореволюционных и советских историков, но Белгородская черта долгое время не была предметом специального изучения. Из крупных работ, связанных с нашей темой и изданных до Великой Октябрьской социалистической революции, следует назвать в первую очередь две: книгу Д. И. Багалея «Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Московского государства», опубликованную в 1887 г., и книгу И. Н. Миклашевского «К истории хозяйственного быта Московского государства. Заселение и сельское хозяйство южной окраины XVII века», вышедшую в свет семью, годами позже. Обе они имеют ярко выраженный исследовательский характер, написаны на основании изучения архивных документов.
Д. И. Багалей (1857—1932), рассматривая вопросы колонизации южной окраины, уделил непосредственно Белгородской черте не очень много внимания. К тому же разбивка книги на главы по времени правления царей помешала Д. И. Багалею сосредоточить весь материал о Белгородской черте в одном месте. Опираясь на документы, Д. И. Багалей правильно понял содержание термина «Белгородская черта» и объяснил его, перечислил города на Белгородской черте, кратко описал ее земляные и деревянные укрепления. В названном выше исследовании, а также в двух документальных публикациях «Материалов для истории колонизации и быта» Д. И. Багалей ввел в научный оборот много документов, относящихся к истории Белгородской черты. Фактический материал о Белгородской черте, приведенный впервые Д. И.
Багалеем., в дальнейшем не раз излагался и цитировался, причем некоторые ошибки и неточности Д. И. Багалея, касающиеся географических контуров черты, расположения городов на черте, переходили из работы в работу.
Теоретические установки Д. И. Багалея уже подвергались критике со стороны советских историков. Д. И. Багалей был сторонником теории правительственной колонизации южных окраин. Считая, что все шло по плану, составленному правительством, Д. И. Багалей не хотел замечать, как нередко вопреки решениям правительства города и уезды на Белгородской черте заселялись беглыми крестьянами, как иногда само население, хорошо знавшее южную окраину и методы борьбы с татарами, корректировало правительственные планы.
Обилием фактического материала, почерпнутого из архивных документов, ценна и работа И. Н. Миклашевского. И. Н. Миклашевский (1858—1901) впервые тщательно изучил писцовые, дозорные, переписные книги южных уездов России XVII в. Будучи более экономистом и статистиком, чем историком, И. Н. Миклашевский с профессиональным мастерством составил по писцовым книгам статистические таблицы, сделал их анализ. Но Белгородской черты касается он мало и не совсем, на наш взгляд, удачно. Правильно подметив, что колонизация на юге шла вдоль рек, что заселенные территории располагались сначала по Северскому Донцу, Осколу, Воронежу и другим рекам, И. Н. Миклашевский, делает далее неожиданный вывод. «С построением Белгородской черты,— пишет он,— последняя как бы заменила реки для заселения края, и поселения стали располагаться по обе стороны ее». Говорить так — значит не понимать значения Белгородской черты, не чувствовать разницы между западной частью ее, где действительно в середине XVII в. поселения могли располагаться по обе стороны ее, и восточной частью, где попытки поселиться «за чертой» долгое время кончались трагически, где татары не раз пытались «проломить черту».
Мы считаем нужным остановиться еще на одной работе дореволюционного русского историка — книге И. Д. Беляева, посвященной истории сторожевой службы на юге России. И. Д. Беляев по архивным документам описал и проанализировал довольно сложную систему расстановки сторож и разъездов станиц. В качестве приложения к книге он опубликовал ряд архивных документов, в том числе так называемую «сторожевую книгу», содержащую богатейший фактический материал по организации сторожевой службы, борьбы с татарами, заселению юга России во второй половине XVI в.
Слабее работа И. Д. Беляева там, где автор отходит от анализа источников и пытается делать выводы. Он явно идеализирует русских царей. «Для совершенного покорения Крыма,— пишет он,— было одно только единственное верное средство — постепенное заселение степи и постоянное содержание сторожевого войска на границе; и прозорливый Иоанн (Иван IV) принялся за эту мысль со всем усердием человека, убежденного в верности задуманного расчета». И. Д. Беляев считает деятельность правительства всегда правильной, безошибочной. По его мнению, «все меры правительства были в высшей степени благоразумны и совершенно сообразны с обстоятельствами».
Так ли уж были «сообразны с обстоятельствами» решения русского правительства, касающиеся сторожевой и станичной службы на юге? После Смоленской войны 1632— 1634 гг. стало заметно, что служба сторож и станиц изживает себя, что она сыграла свою роль и должна отойти на второй план, уступив главную роль в отражении татарской агрессии укрепленной линии и войскам на ней. И. Д. Беляев заканчивает книгу 1644 годом, описывает станичные разъезды из Белгорода, Усерда, Оскола, Валуек и не замечает, что в 1643—1645 гг. особенно ярко выявились принципиальные минусы сторожевой службы. Понадобились татарские удары 1643—1645 гг., чтобы русское правительство поняло, что расположение полков у Оки и передвижение на огромной территории к югу от Оки сторож и станиц — уже пройденный этап, что нужно форсировать строительство Белгородской черты. И. Д. Беляев, на наш взгляд, переоценивает значение сторожевой и станичной службы в 30—40-х годах XVII в. И, главное, И. Д. Беляев не оставляет в своей книге места для действия народа, самого населения южной окраины России.
Кроме разобранных выше работ, мы не видим в дореволюционной русской историографии серьезных научных исследований, непосредственно связанных с нашей темой. О Белгородской черте кратко упоминалось во многих книгах и статьях, но это были либо слишком общие, либо, наоборот, слишком частные работы, либо, наконец, работы, написанные по смежным темам.

→ Распечатать → Комментарии (0)

Категория: История Белгорода.

(голосов: 1)